На войне было бы не так скверно, если бы только можно было побольше спать. (с) Ремарк
Есть что-то такое в волчьем вое.
То, что незримо веет тобою.
Взгляд устремлен в даль за рекою.
И я вою о том, что люблю,
Бросаю розы и смотрю в полынью.
Есть что-то такое в волчьей доле.
Что понимаешь снег – это море.
Ты в замке. В своем прекрасном уборе.
Не знаешь о лунном пока уговоре.
И то, что я в окна смотрю.
Есть что-то такое в волчьей силе.
Быть может в ней древние боги застыли,
Которые всех героев хранили,
Да тех, кто поет на луну.
И выделю я тебя лишь одну.
Сорву зубами ветку черешни,
С тайной строкой, что я не безгрешен
И в раннем цвету дикий орешник
Я для тебя сорву.
Ночью сжигая с кострами траву.
Я поднесу венок на турнире
Рукой, а не лапой на праздничном пире
Ты самой красивой во целом мире
Будешь. Как победитель решу.
А с новой луною волком задышу.
Есть в этом что-то будто картина.
Тебя укрывает пухом перина.
Вот только проснешься, а рядом мужчина.
Но волк. Обнимет и скажет люблю.
И это же слово теперь повторю.
То, что незримо веет тобою.
Взгляд устремлен в даль за рекою.
И я вою о том, что люблю,
Бросаю розы и смотрю в полынью.
Есть что-то такое в волчьей доле.
Что понимаешь снег – это море.
Ты в замке. В своем прекрасном уборе.
Не знаешь о лунном пока уговоре.
И то, что я в окна смотрю.
Есть что-то такое в волчьей силе.
Быть может в ней древние боги застыли,
Которые всех героев хранили,
Да тех, кто поет на луну.
И выделю я тебя лишь одну.
Сорву зубами ветку черешни,
С тайной строкой, что я не безгрешен
И в раннем цвету дикий орешник
Я для тебя сорву.
Ночью сжигая с кострами траву.
Я поднесу венок на турнире
Рукой, а не лапой на праздничном пире
Ты самой красивой во целом мире
Будешь. Как победитель решу.
А с новой луною волком задышу.
Есть в этом что-то будто картина.
Тебя укрывает пухом перина.
Вот только проснешься, а рядом мужчина.
Но волк. Обнимет и скажет люблю.
И это же слово теперь повторю.